Золото и женщина - две гибели, которые ждут человека, когда в дело вмешается Шайтан.

Если высохла душа, дряблым стало тело - тогда золото.

Если кипит еще кровь, и не погас огонь во взоре - тогда женщина.

Шайтан знает, как кому угодить, чтобы потом лучше посмеяться.

Казалось, не было на земле хана умнее солгатского; казалось, могущественный Арслан-Гирей имел все, чтобы быть довольным. Сто три жены и двести наложниц, дворец из мрамора и порфира, сады и кофейни, бесчисленные табуны лошадей и отары овец. Чего еще было желать?

Казалось так.

Но по ночам приходил к Гирею кто-то и тревожил его мысль.

- Все есть, только мало золота.

- Откуда взять много золота, - спрашивал сам себя Гирей. И не спал до утра.

И вот раз, когда пришли к нему беки, велел им созвать мудрецов со всего ханства.

Не знали беки - для чего, и каждый привел своего приятеля, хотя бы он и не был мудрецом.

- Средство хочу, - объявил хан, - чтобы камень золотом становился.

Подумали беки и мудрецы: - Помешался хан; если бы можно было так сделать, давно бы люди сделали.

Однако сказали: - Воля падишаха священна. Дай срок.

Через неделю попросили: - Если можешь, подожди.

А через две, когда открыли рот, чтобы просить нового срока, хан их прогнал. Умный был хан.

- Пойду сам поискать в народе мудреца, - решил он.

Беки отговаривали: - Не следует хану ходить в народ. Мало ли что может случиться. Может услыхать хан такое, чего не должно слышать благородное ухо.

- Все же пойду.

Оделся дервишем и пошел.

Правду сказали беки. Много обидного услышал Гирей и о себе и о беках, пока бродил по солгатским базарам и кофейням. Говорили и о последней его затее:

- Помешался хан, из камня золото захотел сделать. А иные добавляли: - Позвал бы нашего Кямил - джинджи, может быть, что и вышло.

- А где живет Кямил - джинджи?

И хан пошел к колдуну; рассказал ему, чего хочет.

Долго молчал джинджи.

- Ну, что же?

- Трудно будет... Если все сделаешь, как скажу, может, что и выйдет.

- Сделаю.

И хан поклялся великой клятвою: - Да ослабеют все три печени, если не сделаю так.

И повторил: - Учь талак бош олсун.

Тогда сели в арбу и поехали. Восемь дней ехали. На девятый подъехали к Керченской горе.

- Теперь пойдем.

Шли в гору, пока не стала расти тень. А когда остановились, джинджи начал читать заклинание.

На девятом слове открылся камень и покатился в глубину, а за ним две змеи, шипя, ушли в подземный ход. Светилась чешуя змей лунным светом, и увидел хан по стенам подземелья нагих людей, пляшущих козлиный танец.

- Теперь уже близко. Повторяй за мной: Хел-хала-хал.

И как только хан повторил эти слова, упали впереди железные ворота, и хан вошел в другой мир.

Раздвинулись стены подземелья, бриллиантами заискрились серебряные потолки. Стоял хан на груде червонцев, и целые тучи их неслись мимо него.

Поднялся из земли золотой камень; кругом зажглись рубиновые огни, и среди них хан увидел девушку, которая лежала на листе лотоса.

Завыла черная собака; вздрогнул джинджи.

- Не смотри на нее.

Но хан смотрел, зачарованный. Потускнели для него бриллианты; грубой медью казалось золото, ничтожными все сокровища мира.

Не слышал Гирей ее голоса, но все в душе у него пело, пело песнь нежную, как аромат цветущего винограда.

- Скорей возьми у ног её ветку, - бросился к нему джинджи, - и все богатства мира в твоих руках. Поднялась с ложа царевна.

- Арслан-Гирей не омрачит своей памяти, похитив у девушки ее чары. Он был храбр, чтобы прийти и, придя, он полюбил меня. И он останется со мной.

Потянулись уста царевны навстречу хану, заколебался воздух. Полетели золотые искры, вынесли джинджи из недр Керченской горы и перебросили его на солгатский базар.

Окружили его люди.

- Слышал? Пропал наш хан, - говорили они ему. - Жаль Арслан-Гирея.

Но джинджи тихо покачал головой.

- Не жалейте Гирея. Он нашел больше, чем искал.